– Вот видите, вы понимаете… А они превратили меня вшлюху, вынужденную обслуживать всех, кому этого только захочется. И все быничего, бывает и хуже, но… Надо вам знать, что королева и герцогиня де Шеврезнаходятся…

– В весьма своеобразных отношениях, – закончил занее д’Артаньян. – Я знаю.

– Вот и прекрасно, вы меня избавляете от грязныхподробностей… Случилось то, что частенько случается – правда, в другом составедействующих лиц. Королева со временем стала предпочитать мое… общество исовершенно охладела к герцогине. А значит, герцогиня стала понемногу утрачиватьвлияние на нее…

– Черт побери! – воскликнул гасконец. –Насколько я знаю милую Мари, она должна вас возненавидеть!

– Так и случилось, шевалье, – печально подтвердилаКонстанция. – Именно так и случилось… В конце концов она уже не смогла этуненависть скрывать, особенно после того, как провалился заговор и она не занялатого положения, на какое рассчитывала… Позавчера мы поссорились, и она в лицомне заявила, что непременно сживет со света за то, что я оттеснила ее откоролевы, как она выразилась. Она судит всех по себе и полагает, что я делалаэто нарочно, чтобы самой стать фавориткой и занять ее место…

– Типичный для герцогини ход мыслей, – сказалд’Артаньян задумчиво.

– Ну да, что мне вам объяснять, вы сами уже успели еехорошенько изучить и представляете, чего от нее ждать… Как по-вашему, янапрасно паникую или мне грозит вполне реальная опасность?

– Вернее всего будет последнее, – сказал гасконец.

– Вот видите! Теперь, смею думать, вы понимаете моеположение! Королева ни за что меня не отпустит от своей персоны… но чем дальше,тем больше злится герцогиня. Если уж она вслух поклялась со мной рассчитаться…

– Дело серьезное, – заключил д’Артаньян. –Вам нужна помощь…

– Боже! – порывисто воскликнула Констанция. –Значит, я в вас не ошиблась! Вы мне помо– жете!

«Неплохо, – подумал д’Артаньян холодно иотстраненно. – Сначала ко мне перебежала эта пикардийская простушка,теперь в сетях оказалась рыба посолиднее. Пусть она и простая галантерейщица,но кое в чем может оказаться просто бесценной помощницей для кардинала. Этоименно то, о чем он говорил – застать врасплох! Нет уж, на сей раз я не будуничего предпринимать самостоятельно. Расскажу обо всем произошедшем монсеньёру,а уж он со свойственным ему искусством сможет придумать ход…»

– Вы поможете мне?

– Конечно, – сказал д’Артаньян. – И не толькоя. Видите ли, есть люди, не в пример могущественнее меня, которые с превеликойохотой примут в вас участие. Скажу вам больше: эти люди способны защитить иукрыть вас даже от гнева королевы, не говоря уж о герцогине де Шеврез…

– Я, кажется, понимаю. Это…

– Тс-с! – приложил палец к ее губам д’Артаньян,накрепко усвоивший иные кардинальские поучения. – Никаких имен! Даже устен могут быть уши! Ваши слуги…

– Я их всех отпустила до утра.

– А ваш муж… Он, кажется, уехал?

– Да, его не будет в Париже еще самое малое неделю, мыодни во всем доме, если не считать вашего слуги…

– Ну, он малый надежный, – сказал д’Артаньянуверенно. – И все же избегайте имен. Достаточно знать, что я вамнепременно помогу… Вот черт! Завтра утром мне придется уехать…

– Надолго?

– На несколько дней, – самым естественным тономсказал д’Артаньян. – В Нанте умер мой двоюродный дядюшка, и мне нужноуладить дела с наследством. Небольшое наследство, признаться, но для гвардейца,живущего исключительно на жалованье, и это лакомый кусочек…

– Значит, вы не сможете мне помочь?

– Ну что вы, Констанция, я же дал слово! Завтра утром,перед тем, как пуститься в дорогу, я непременно поговорю о вас с… с однимсерьезным человеком. И после этого все ваши беды и треволнения закончатся,слово дворянина и гвардейца кардинала!

– Боже мой, шевалье д’Артаньян, вы и не понимаете,какой камень сняли у меня с души…

И очаровательная Констанция бросилась ему на шею, бессвязношепча на ухо какие-то слова благодарности, плача и смеясь одновременно. Гордыйочередной победой над известным противником – пожалуй, он отплатил за улицуВожирар быстрее, чем рассчитывал! – гасконец даже не сделал попыткиразомкнуть обвившие его шею две изящных ручки, усердно внушая себе, что он этоделает не из каких-то там низменных причин, а исключительно для пользы дела,ради того, чтобы не спугнуть чрезмерной холодностью перебежчика из вражескогостана, способного оказать воистину неоценимые услуги.

Изящные ручки обвивали его шею, прерывистый шепот щекоталухо, прядь пушистых волос упала на щеку… Д’Артаньян добросовестно попыталсяутешить молодую очаровательную женщину, перенесшую столько невзгод и тягот. Они сам, честное слово дворянина, совершенно не заметил, как так получилось, чтов один прекрасный момент его собственные руки, оказалось, действуют сами посебе, будто наделенные разумом и желаниями, – правая, вот те на, ужедавненько обнимала тонкую талию обворожительной Констанции, а левая, ну надоже, не только с большой сноровкой расшнуровала корсаж, но и успела, выражаясьвоенным языком, провести самую энергичную и тщательную разведку местности,изучая те возвышенности, которых были лишены эти чертовы Нидерланды – теНидерланды, что относятся к чисто географическим понятиям. Констанция нималоему не препятствовала, наоборот, прильнула к его губам, и надолго. Аоторвавшись, жарко прошептала:

– Вот это совсем другое дело… Это то, чего я сама оченьхочу… Отнесите меня в спальню, милый Шарль…

Мало найдется дворян, способных не выполнить тотчас стольясный и недвусмысленный приказ, если он исходит от очаровательной молодойженщины, не питающей монашеской строгости нравов. Таковы уж прихотливые зигзагимужской логики, особенно когда речь идет о молодых пылких гасконцах с буйной фантазией.Какая-то частичка сознания напоминала д’Артаньяну, что он влюблен в другую ивсерьез, но, заглушая этот слабый голосок, уверенно прозвучал извечный мужскойпароль: «ЭТО СОВСЕМ ДРУГОЕ ДЕЛО!», поддержанный могучим девизом на невидимомзнамени: «ОДНО ДРУГОМУ НЕ ПОМЕХА!»

А вскоре, когда он опустил красавицу на широкую,основательную супружескую кровать, стало и вовсе некогда прислушиваться кслабеющему голоску совести, заглушенному более сильными противниками –молодостью, бесшабашностью, легкомыслием и воспоминанием о том, что любимаяженщина не спешит ответить на его чувства. В подобном положении оказывалисьтысячи мужчин с начала времен – и наш гасконец не нашел в себе сил статьисключением.

Она была хороша, пылка и покорна всем его желаниям – и в полумракеспальни, освещенной лишь бледной полосочкой лунного света, разыгрались сцены,способные, пожалуй, удручить почтенного г-на Бонасье, несмотря на высказанноеим самим неосмотрительное желание смириться с наличием у молодой женылюбовника, чем если бы она и далее участвовала в политических заговорах.Подобные пожелания высказываются лишь для красного словца, а на деле ввергаютговорящего в уныние…